Разведчик Иван Косулимов
Иван, закончив четыре класса сельской школы, стал работать, как и родители, в колхозе, получая вместо зарплаты нарисованные на бумаге палочки - трудодни. В 1939 году его призвали в армию и направили штурмовать линию Маннергейма… Так он стал участником «зимней войны» между СССР и Финляндской республикой… В деревне осталась подруга, которая родит, уже без него, ребёнка. В 1941 году Иван ожидал демобилизации, готовился к встрече с родными людьми, но вероломное нападение Германии на Россию 22 июня перечеркнуло все жизненные планы молодого солдата. О мирной жизни пришлось забыть на несколько суровых, тяжёлых и страшных лет… В июне Иван находился на учёбе в полковой школе (учился на командира отделения) недалеко от германской границы. ...Учащихся подняли по тревоге ночью 22 июня и отправили на продолжение учёбы в город Батуми. В это время армия Третьего Рейха стремительно наступала на территории Советского Союза, продвигаясь со скоростью до восьмидесяти километров в день. Вот и южный Батуми. День пробыли в нём солдаты, а следующим утром всех построили и на поезде направили под Курск - на фронт. «Ты будешь командиром отделения, - говорит мне мой командир, - вспоминает Иван Михайлович. - Как так? Я ведь школу не окончил». А в военных документах, выданных не доучившимся на командиров солдатам, уже было записано: «Окончил полковую школу». «Ты в полковой школе учился?» - «Учился». - «А раз учился, значит, закончил. Способности у тебя есть. Освоишься, будешь командиром. Всё! Точка!» В Красной Армии тогда не хватало командиров: ведь перед войной здесь пронеслась волна репрессий. В ходе наступления 1943 года на Курской дуге Ивана Михайловича вызывают в штаб и поручают командование взводом. Он опять спорит с начальством: «Да у меня образования нет! Какой из меня комвзвода?!» – «Иди, ты назначен!» Иван Михайлович командовал армейской разведкой. И вот ему дают очередное задание: разузнать, сколько танков противника находится на таком-то направлении. Иван Михайлович принял командование и с группой солдат армейской разведки приступил к выполнению задания. В лесу они наткнулись на более многочисленную немецкую оперативную группу с собаками. Началась облава. Немцы окружили русских разведчиков… «Загнали фрицы нас, - рассказывает Иван Михайлович, - спрятались мы в какой-то пойме, стоим кто по пояс, кто по грудь в ледяной воде. Это чтобы овчарки наш запах не учуяли. Но сколько может простоять в студёной воде человек? Чувствую, ноги, да и всё тело обмерзает, боль начинается. «Всем на елоги (деревья такие большие) залезть!»- приказываю своим разведчикам. Сутки сидим на ветвях деревьев, будто лешие, третьи. К исходу шестых суток я уже не мог смотреть, как мучаются, корчась на древесных ветвях, мои солдаты. Жить не захотелось. Достал я пистолет из кобуры и подношу его к своему виску. И вдруг резким ударом его выбивает из моих рук солдат, сидевший на ветке рядом со мной. Бултых!!! Утонул пистолет… Я тут и заорал на него: «Ты что, с ума сошёл?! За потерю пистолета меня посадят в тюрьму!!» «Достанем, командир, не убивайся», - спокойно так, уверенно ответил мне мой разведчик… Шесть раз ныряли солдаты по очереди в воду, а на седьмой достали со дна пистолет. Иван Михайлович, убрав пистолет в кобуру, после отдыха послал одного разведчика проверить обстановку. «Нет никого», - вернувшись, доложил командиру он. Ещё пять раз посылал подчинённых Иван Михайлович проверить обстановку, и все подтвердили: «Нет никого, можно идти». Но не пошли. Ночью выспались на земле, а утром двинулись обратно, в свою часть. Продолжать задание после обнаружения противником уже не имело смысла. Голодные, замёрзшие, зашли в одну деревню. В два дома их не пустили переночевать, а в третьем доме повезло. Старушка приютила солдат. «Мы только переночуем, а утром уйдём, - сказал бабушке командир разведчиков. - Бабусь, а поесть у тебя найдётся?» «Сынки, милые, сама голодная сижу, - ответила старушка, - а вот у соседа в погребе полно картошки!» Два раза посылал Иван Михайлович к соседу солдат, и оба раза они вернулись ни с чем. Тогда, взяв двоих разведчиков с собой, командир сам пошёл в гости к старику. «Нет у меня картошки, командир, откуда?» - повторил дед прежние свои слова. «Два ведра картошки!» – требовательно попросил Иван Михайлович. «Нету!» - последовал ответ. Тогда Иван Михайлович вынул из кобуры пистолет и, направив его на деда, снова повторил: «Два ведра картошки!!!» «Вон там, в погребе, берите!» - сдался, наконец, дед. Разведгруппа из семи человек без потерь вернулась в часть. Там на них смотрели, как на чудесным образом воскресших. «Вас уже в «пропавшие без вести» записали», - сказали им сослуживцы…
«Привезли меня на поезде в Тбилиси,- повествует Иван Михайлович, - и положили не в палате больничной и даже не в коридоре, а в огромном холодном сарае, где лежало со мной вместе двести пятьдесят таких же раненых бедолаг. И вот заходит в этот сарай врач, идёт, неторопясь, мимо раненых, и слышу его постоянно повторяющиеся, одни и те же слова: «Ампутировать… ампутировать…» Вот подошёл он и ко мне, глянул на ногу и произнёс: «Ампутировать». А мне это жуткое слово тогда было незнакомо. Через два часа ко мне подходит мужчина и говорит: «Поедем на ампутацию!» «А что такое «ампутация»?» - спросил я. -«Ногу тебе отрезать будем». - «Не дам вам ногу!» - «У тебя же гангрена! Поехали!» - «Нет у меня никакой гангрены! Просто контузило меня и всё!» - «Умрёшь ведь!» - «Не умру!» «Точно, контуженный! Ну, как хочешь, дело твоё», - закончил диалог мужчина и забрал на ампутацию другого солдата… В сарае осталось всего шестьдесят человек, которых не отправили на ампутацию. «Через два дня за нами приехала машина и повезли нас долечиваться в госпиталь под Курск. Все хирурги отказывались меня лечить из-за того, что я не соглашался на ампутацию и не верил в гангрену. Наконец, я как-то во время очередного врачебного обхода достал из -под своей подушки трофейные золотые часы и золотые серёжки. Показываю их хирургу и говорю: «Излечите - это ваше!» «Посмотрим»,- слышу в ответ. Ногу мне не отрезали, лечился я долго, девять месяцев. Хоть до конца не излечил ногу, но всё же своя нога – не протез». После выписки из госпиталя Иван Михайлович ещё повоевал. А с 1945 по 1946 годы боролся на Украине с бандеровцами. Закончив службу в звании старшины, он вернулся в родную Плотинку, где не был восемь лет. Там в 1947 году он познакомился с девушкой Евгенией, а в 1948 году женился на ней. В поисках лучшей работы через некоторое время Иван Михайлович приехал с супругой в незнакомый Покров. Начало не было гладким. Он уволился из покровского совхоза, увидев, что не получит от совхоза предусмотренных трудовым договором ни ссуды, ни жилья. «И вот, рассчитавшись с председателем совхоза, я в мрачных думах (я здесь никого не знаю, меня здесь не знает никто, где найти работу?) пошёл в ресторан. «Махнул» там, как следует, и сижу грустный, - вспоминает Иван Михайлович. – Тут подходит вдруг ко мне мужчина, военный. «Чего сидишь?! Налопался?!»- спрашивает он меня строго. «Нет, - отвечаю, - я не «налопался», а выпил культурно. Мне работу надо найти, а где – не знаю». - «Завтра приходи в тюрьму». - «Я ни разу не был в тюрьме». - «Ты приходи утром, тебе понравится», - сказал мне этот военный и ушёл. Я последовал его совету и после беседы был принят Чекуновым, начальником тюрьмы, на работу. От тюрьмы мне дали комнату на Введенском, а через два месяца я с женой, больше нам никто не помогал, построил дом. В нём мы сейчас и живём». До выхода на пенсию супруги вместе работали в тюрьме. У них есть сын и внук, который не забывает навещать дедушку с бабушкой. «Страшная была война, - говорит Иван Михайлович. - У нас не хватало оружия. С 1939 года по 1943 я, как и другие, воевал с палкой в руке, к которой был приделан штык. Винтовок, старых «трёхлинеек», и тех-то не хватало на всех бойцов. Когда мы прибыли на Курскую дугу, нам так сказали: «Жить захотите - оружие себе сами найдёте». В 1943 году появился на вооружении автомат ППШ – хуже палки он, я скажу. Затвор постоянно то клинило, то при ударе прикладом ППШ вдруг сам стрелял, в руках у солдат разрывался. Немецкие автоматы лучше, чем ППШ. Если б тогда у нас «калашниковы» были… Сколько мы пережили, вспоминать не хочется, да во сне иногда приснится - просыпаешься в холодном поту. До сих пор удивляюсь я вот чему…» Иван Михайлович, не торопясь, достаёт папироску, закуривает. Сизый, дымок медленно и лениво струится вверх. Иван Михайлович, наконец, завершает мысль: «До сих пор не пойму, не могу я понять, как мы смогли победить такого сильного врага?» Роман Игнатов |
Косулимов Иван Михайлович родился в деревне Плотинка Горьковской (Нижегородской) области в 1919 году в крестьянской семье. Кроме него, в семье было ещё четверо детей.
Битва на Курской дуге продолжалась. Кровавым, трудным было сражение 1943 года. Много раз красноармейцы ходили в рукопашную. Какой-нибудь важный рубеж, бывало, по двенадцать раз в сутки переходил из рук в руки. Пощады не было в этом сражении никому. В одном из боёв Иван Михайлович был ранен в ногу и контужен. Его отправили в госпиталь в город Тбилиси.